~Love is an irresistible desire to be irresistibly desired~
Очерк, опубликованный в газете "Вечерний Новосибирск" (1965 г.), посвящен моему дедушке Пушкареву Анатолию Власовичу.
Украина. Прибугская земля только что освободилась от снега. По раскисшей и разбитой проселочной дороге десятками автомобильных и тележных колес, сотнями солдатских сапог, надрываясь изо всех сил, грузовики тащили пушки, минометы, тянулись обозы; по обочинам, увязая в липкой, жирной земле, брела пехота. Гитлеровцы отступали к Южному Бугу. Сплошная кромешная темнота то и дело подсвечивалась далекими зарницами огненных вспышек, выхватывая черные силуэты повозок, машин, людей.
Временами на дороге наступало затишье, и тогда были слышны надсадное гудение моторов, немецкая ругань, скрип фургонов да звонкое хлюпанье конских ног, вытаскиваемых из грязи.
Вынырнув из черной стены леса, на дороге показалась группа всадников. Ехали молча, наметанной рысью, напряженно всматриваясь в сероватую полоску дороги. Вскоре впереди показались повозки. Догнав растянувшийся обоз, один из всадников в чине немецкого офицера поравнялся с приотставшим фургоном.
- Что за часть? – наклонившись с коня, поинтересовался офицер.
Солдат в нахлобученной на уши пилотке высунулся из-под брезента.
- Спал! Где командир?! – Немец выдернув из-под ящика хворостину, принялся настегивать еле плетущихся коней.
- Впереди он, гер офицер, - оправдываясь бросил ездовой.
Офицер пришпорил коня. За ним, оставляя одну повозку за другой, ехало одиннадцать конников. Обгонять передние фургоны, где ехал командир, не решились. Всадники свернули на заброшенную, еле различаемую дорогу и сразу растаяли в темноте…
К утру группа разведчиков третьей воздушно-десантной дивизии , переодетая в немецкую форму, была в 50-60 километрах от передней линии наступающих частей.
Медленно с Востока багровел дальний лес, уходящий за горизонт. Начинало светать. Разведчики въехали в надвигающийся со всех сторон лес. Остановились.
- Привал! Накормить коней, да и самим заправиться, - объявил командир группы, старший лейтенант Салтан.
- Ребята, смотрите, Толя-то наш – фельдфебель, - шутили друзья.
- Это старшина ему подсунул мундир унтера.
- А зря, - не унимались разведчики. – Глянут немцы, - парнишка, а уже чин!
- Кончай, Суханов! – заступился старший лейтенант. – Отбой до девяти ноль-ноль. Часовые на посты!
…Действительно, самым юным среди разведчиков, которым предстояло выполнить дерзкую операцию в глубоком тылу врага, был 17-летний Толя Пушкарев.
Познакомился я с ним совершенно случайно. Беседуя недавно со слесарем-лекальщиком цеха № 14 Е. А. Андриановым, мы разговорились о давно минувших годах войны, о предстящем 20-летии Великой победы.
- Сходите в шестнадцатый цех, - говорит Евгений Николаевич. Есть там некий Анатолий Пушкарев. Парень воевал как герой. О таких людях надо говорить.
И вот с Анатолием Власовичем Пушкаревым мы сидим на скамейке под оживающими кленами заводского сквера. Анатолий часто улыбается, показывая ровный ряд белых зубов. И чем дольше беседуем, тем все полнее передо мной вырисовывается образ семнадцатилетнего Толи – просто и немного застенчивого, спокойного и бесстрашного паренька, с завидной памятью. Вспоминая многие операции, Анатолий Власович называет населенные пункты на Украине, в Румынии, Венгрии, Австрии, перечисляет высоты, реки, речушки, имена своих боевых товарищей.
Давно со смены прошли рабочие, а мне кажется, что мы с ним и часа не сидим.
- Пойду я, - поднимаясь со скамейки, мягко сказал Анатолий. – Поработаю еще часиков до девяти.
Мы попрощались, Анатолий пошел в цех, я – к проходной. Всю дорогу к дому, весь вечер был под впечатлением этой встречи. И оставаться ее единственным хозяином я не мог.
Когда он пошел в первый бой, ему было всего семнадцать. И то, что сейчас за окнами светит приветливое весеннее солнце, мы обязаны тысячам героев войны и, конечно, Анатолию Власовичу Пушкареву.
…Солнце поднялось над лесом. Разведчики седлали лошадей, старательно укладывали амуницию, поправляли друг на друге немецкие мундиры.
- По коням! – скомандовал Салтан.
Уже не слышно выстрелов. Двенадцать смельчаков, скачущих средь белого дня. Дорога уводит все глубже в тыл. Временами их обгоняют немецкие автомобили, реже попадались встречные.
Но вот дунуло прохладой. Лес перешел в кустарник. Показался тальник. За ним – серебристая гладь реки. Разведчики натянули поводья. Осмотрелись. Свернули с дороги и въехали в кусты. Местный учитель, партизан Осадчий, перешедший линию фронта со специальным заданием, которое он сейчас выполнял вместе с разведчиками, сразу исчез. А спустя полчаса, вернулся с неизвестными людьми. Они взяли лошадей и увели их.
Разведчики спешили. Солнце уже опускалось за лесом, оставляя длинные тени деревьев. К реке вел Осадчий, знающий здесь каждую тропинку. На краю тальника остановились. Сбросили с плеч немецкие ранцы, набитые веревками со стальной жилой, гранатами, минами, фонариками. Салтан установил стереотрубу, прильнул к ней. Высокий противоположный берег вплотную приблизился к его глазам. Сведения партизан были точные: по самой кромке берега теснилось несколько домиков небольшой деревушки, справа и слева, черными щелями амбразур, смотрели на на реку два дзота. Около них маячили часовые. Сзади деревушки, на возвышенности – еще один дзот. А еще дальше, куда деревушка заворачивалась «Г»-образной буквой, наполовину виднелся большой бревенчатый дом.
- Это бывшая контора, - пояснил Осадчий, – в нем немецкий караул. Часовые с вечера выставляются со стороны двора и улицы.
Изучив месторасположение дзотов, караула, время смены часовых, разведчики приняли подробный план действия. Успех его заключался в одном: требовалось бесшумно снять всех часовых, немцев взять в плен, захватить платцдарм и удерживать его до подхода дивизии.
Форсировать Буг разведчики решили в двух километрах ниже деревни.
- Ну пошли, - тихо скомандовал Салтан. В надувную резиновую лодку сели Пушкарев, Осадчий и Мошкунов.
«Отчаливай!» - взмахом руки показал старший лейтенант.
Разведчики оттолкнулись от берега. О резину скрипнула галька, лодка плавно качнулась. Вскоре она слилась с черной гладью воды и пропала совсем.
Через 6-7 минут лодка ткнулась о противоположный берег реки. Осадчий вернулся за следующей группой…
Через два часа все разведчики были на противоположном берегу.
К деревушке направились низом, почти самой кромкой воды. Прошли дзот, деревню. Тишина. Только временами залает наверху собака, ей откликнется другая, да рыба всплеснет на воде. Минули последний дзот. Прошли еще метров пятьдесят, поднялись на крутой берег. Залегли. Еле угадывался бугор дзота, маячил силуэт часового. Разведчики разделились на две группы. К дзоту поползли с тыла. Когда до часового осталось шагов двадцать, двое разведчиков взяли у третьего автомат, приготовились. Один Суханов полз на часового. Отвернется немец, - Суханов на метр вперед. Отвернется еще, - еще метр.
Часовой медленно повернулся, хотел было сделать шаг, но тут его рот стиснула железная рука Суханова. Подскочили лежавшие сзади разведчики, дернули дверь и вскочили в дзот. Лучами фонариков выхватили четырех спящих немцев.
- Руки вверх!
Немцы вскочили перепуганные, косматые. В дзоте были уже остальные разведчики. Гитлеровцев связали.
Ту же самую участь разделили немцы, находящиеся во втором и третьем дзотах.
Оставалось самое главное – караул.
-Товарищ старший лейтенант, теперь моя очередь часового снимать, - направляясь от третьего дзота в глубокий обход к караулу, не без обиды сказал Анатолий Пушкарев.
- Не твоя, Толя, - поправил его Салтан, - а наша с тобой вместе.
Юноша вначале не понял командира: шутит, наверно, как всегда в самые ответственные минуты, хотя прекрасно знал, что по разработанному плану снимать часовых у караула выпало ему и Осадчему.
…Пушкарев полз рядом с Салтаном. Доползли до огородов. Изучили движения часового. Немец ходил до дальнего угла дома и назад. Подойдет к ближнему углу, встретится взглядом с другим часовым, охранявшим караул со стороны улицы, и – обратно.
Проползли огород. Впереди небольшой двор, метров тридцать. Прижались к холодной мокрой земле. Сильно стучит сердце. Пушкарев прислушался: нет, это кованные сапоги немца. Придвинулся Салтан. Прямо в ухо шепнул:
- Вон куча. За ней ляжешь, как только часовой сделает шаг – намертво хватай за рот.
Оставив гранаты, автомат, Пушкарев пополз. А немец все ходил, встречаясь взглядом с напарником. Но теперь он шел в последний раз. Поравнялся с разведчиком. Пушкарева охватило волнение. Часто-часто забилось сердце. Кажется, темнее сделалась ночь, кажется, за черными глазами окон дома что-то стукнуло. Еще шаг. Пушкарев в какую-то долю секунды вскочил, до боли в пальцах схватил немца сзади за рот и оглушил. Немец потерял равновесие, покачнулся и стал приседать, поддерживаемый разведчиком.
Выглянув из-за угла и не встретившись с часовым, второй немец поспешил к другому углу дома. Здесь его и ждал Осадчий…
Ворвавшись в дом, разведчики крикнули: «Руки вверх!». Но гитлеровцы, позабыв обо всякой опасности спали мертвым сном.
- Стреляй по стене! – крикнул тогда Салтан.
Раздались выстрелы. С кроватей, с пола вскочили, раздетые до белья немцы, и обезумели с застывшими глазами. Сопротивляться было бесполезно.
- Где офицер? – строго спросил Салтан.
- В деревню ушел с двумя солдатами.
-товарищ Осадчий, - обратился он к партизану, - как можно быстрее схватить всех троих.
… Как тихо ни действовали разведчики, все же о случившемся в карауле разнеслось по деревне.
Светила луна. У невысокого, наполовину разобранного забора, в нерешительности стояло несколько мужиков. Их заметили разведчики, что-то сказали офицеру. Салтан махнул рукой, крикнул:
- Что встали? Идите сюда!
Мужики, перемахнув через забор, бросились во двор.
- Куда пленных? – обратился к ним офицер.
- Найдем место, дорогие товарищи, - бойко ответил пожилой мужчина.
Вернулся Осадчий с двумя разведчиками. Доложил:
- Офицера пришлось… того. Он уже бежал навстречу в караул. Дали по нему очередью. Солдаты сдались…
Светало. К деревне от дзотов оставшиеся разведчики вели одиннадцать немцев. Их присоединили почти к тридцати пленным из караула, отвели в бывшее колхозное хранилище, заперли на замок.
Деревня ликовала, бурлила. Все от малого до старого в это первое, радостное раннее утро высыпали на улицу. В толпе, образовавшейся у конторы, шныряли мальчишки.
- Товарищи, - обратился Салтан к собравшимся, к Бугу двигаются наши войска. Кто хочет принять участие в нашей операции, получит оружие. – И голос офицера потонул во взметнувшемся над толпой крике: «Ура-а!».
Когда немного стихли ликующие голоса, Салтан продолжил:
- До прихода войск нам надо удержать этот берег, - и он указал рукой на прижавшиеся к реке домики, дзоты.
Здесь же населению были вручены немецкие автоматы, ручные пулеметы, карабины, гранаты.
До восьми часов было тихо. Но вот первая атака. С северной стороны показались четыре бронетранспортера с автоматчиками. По ним ударили из крупнокалиберных немецких пулеметов. Одна машина загорелась. Остальные машины развернулись и скрылись в низине. А через полчаса на захваченный плацдарм с южной стороны наступала другая колонна машин. Развернув пушки, немцы ударили по деревне. В нескольких местах загорелись дома. Но и эта атака была отбита.
К полдню с Востока первыми левого берега Буга достигли танкисты 36-й танковой бригады и бойцы 8-го стрелкового полка. За час на реке были наведены понтоны. Вырвавшись на высокий западный берег, наступающие войска устремились на Север. К вечеру обе переправы, по которым отступали за Буг немцы, были в руках советских войск. До двух дивизий немцев остались отрезанными за левобережье Южного Буга.
За мужество и отвагу, проявленные при захвате в глубоком тылу плацдарма, разведчик Анатолий Пушкарев был представлен к награде – Ордену Славы третьей степени.
Не один раз Пушкарев со своими товарищами отправлялся на дерзкое задание – захватить языка. Но не всегда разведчики возвращались с пленными. Иногда их обнаруживал противник. Завязывался неравный бой. Погибали товарищи. На смену погибшим приходили новые, и Пушкарев опять полз к немецким окопам или пробирался в тыл…
День Победы Пушкарев встретил в Австрии. На его гимнастерке был уже другой боевой орден – «Красная звезда».
Украина. Прибугская земля только что освободилась от снега. По раскисшей и разбитой проселочной дороге десятками автомобильных и тележных колес, сотнями солдатских сапог, надрываясь изо всех сил, грузовики тащили пушки, минометы, тянулись обозы; по обочинам, увязая в липкой, жирной земле, брела пехота. Гитлеровцы отступали к Южному Бугу. Сплошная кромешная темнота то и дело подсвечивалась далекими зарницами огненных вспышек, выхватывая черные силуэты повозок, машин, людей.
Временами на дороге наступало затишье, и тогда были слышны надсадное гудение моторов, немецкая ругань, скрип фургонов да звонкое хлюпанье конских ног, вытаскиваемых из грязи.
Вынырнув из черной стены леса, на дороге показалась группа всадников. Ехали молча, наметанной рысью, напряженно всматриваясь в сероватую полоску дороги. Вскоре впереди показались повозки. Догнав растянувшийся обоз, один из всадников в чине немецкого офицера поравнялся с приотставшим фургоном.
- Что за часть? – наклонившись с коня, поинтересовался офицер.
Солдат в нахлобученной на уши пилотке высунулся из-под брезента.
- Спал! Где командир?! – Немец выдернув из-под ящика хворостину, принялся настегивать еле плетущихся коней.
- Впереди он, гер офицер, - оправдываясь бросил ездовой.
Офицер пришпорил коня. За ним, оставляя одну повозку за другой, ехало одиннадцать конников. Обгонять передние фургоны, где ехал командир, не решились. Всадники свернули на заброшенную, еле различаемую дорогу и сразу растаяли в темноте…
К утру группа разведчиков третьей воздушно-десантной дивизии , переодетая в немецкую форму, была в 50-60 километрах от передней линии наступающих частей.
Медленно с Востока багровел дальний лес, уходящий за горизонт. Начинало светать. Разведчики въехали в надвигающийся со всех сторон лес. Остановились.
- Привал! Накормить коней, да и самим заправиться, - объявил командир группы, старший лейтенант Салтан.
- Ребята, смотрите, Толя-то наш – фельдфебель, - шутили друзья.
- Это старшина ему подсунул мундир унтера.
- А зря, - не унимались разведчики. – Глянут немцы, - парнишка, а уже чин!
- Кончай, Суханов! – заступился старший лейтенант. – Отбой до девяти ноль-ноль. Часовые на посты!
…Действительно, самым юным среди разведчиков, которым предстояло выполнить дерзкую операцию в глубоком тылу врага, был 17-летний Толя Пушкарев.
Познакомился я с ним совершенно случайно. Беседуя недавно со слесарем-лекальщиком цеха № 14 Е. А. Андриановым, мы разговорились о давно минувших годах войны, о предстящем 20-летии Великой победы.
- Сходите в шестнадцатый цех, - говорит Евгений Николаевич. Есть там некий Анатолий Пушкарев. Парень воевал как герой. О таких людях надо говорить.
И вот с Анатолием Власовичем Пушкаревым мы сидим на скамейке под оживающими кленами заводского сквера. Анатолий часто улыбается, показывая ровный ряд белых зубов. И чем дольше беседуем, тем все полнее передо мной вырисовывается образ семнадцатилетнего Толи – просто и немного застенчивого, спокойного и бесстрашного паренька, с завидной памятью. Вспоминая многие операции, Анатолий Власович называет населенные пункты на Украине, в Румынии, Венгрии, Австрии, перечисляет высоты, реки, речушки, имена своих боевых товарищей.
Давно со смены прошли рабочие, а мне кажется, что мы с ним и часа не сидим.
- Пойду я, - поднимаясь со скамейки, мягко сказал Анатолий. – Поработаю еще часиков до девяти.
Мы попрощались, Анатолий пошел в цех, я – к проходной. Всю дорогу к дому, весь вечер был под впечатлением этой встречи. И оставаться ее единственным хозяином я не мог.
Когда он пошел в первый бой, ему было всего семнадцать. И то, что сейчас за окнами светит приветливое весеннее солнце, мы обязаны тысячам героев войны и, конечно, Анатолию Власовичу Пушкареву.
…Солнце поднялось над лесом. Разведчики седлали лошадей, старательно укладывали амуницию, поправляли друг на друге немецкие мундиры.
- По коням! – скомандовал Салтан.
Уже не слышно выстрелов. Двенадцать смельчаков, скачущих средь белого дня. Дорога уводит все глубже в тыл. Временами их обгоняют немецкие автомобили, реже попадались встречные.
Но вот дунуло прохладой. Лес перешел в кустарник. Показался тальник. За ним – серебристая гладь реки. Разведчики натянули поводья. Осмотрелись. Свернули с дороги и въехали в кусты. Местный учитель, партизан Осадчий, перешедший линию фронта со специальным заданием, которое он сейчас выполнял вместе с разведчиками, сразу исчез. А спустя полчаса, вернулся с неизвестными людьми. Они взяли лошадей и увели их.
Разведчики спешили. Солнце уже опускалось за лесом, оставляя длинные тени деревьев. К реке вел Осадчий, знающий здесь каждую тропинку. На краю тальника остановились. Сбросили с плеч немецкие ранцы, набитые веревками со стальной жилой, гранатами, минами, фонариками. Салтан установил стереотрубу, прильнул к ней. Высокий противоположный берег вплотную приблизился к его глазам. Сведения партизан были точные: по самой кромке берега теснилось несколько домиков небольшой деревушки, справа и слева, черными щелями амбразур, смотрели на на реку два дзота. Около них маячили часовые. Сзади деревушки, на возвышенности – еще один дзот. А еще дальше, куда деревушка заворачивалась «Г»-образной буквой, наполовину виднелся большой бревенчатый дом.
- Это бывшая контора, - пояснил Осадчий, – в нем немецкий караул. Часовые с вечера выставляются со стороны двора и улицы.
Изучив месторасположение дзотов, караула, время смены часовых, разведчики приняли подробный план действия. Успех его заключался в одном: требовалось бесшумно снять всех часовых, немцев взять в плен, захватить платцдарм и удерживать его до подхода дивизии.
Форсировать Буг разведчики решили в двух километрах ниже деревни.
- Ну пошли, - тихо скомандовал Салтан. В надувную резиновую лодку сели Пушкарев, Осадчий и Мошкунов.
«Отчаливай!» - взмахом руки показал старший лейтенант.
Разведчики оттолкнулись от берега. О резину скрипнула галька, лодка плавно качнулась. Вскоре она слилась с черной гладью воды и пропала совсем.
Через 6-7 минут лодка ткнулась о противоположный берег реки. Осадчий вернулся за следующей группой…
Через два часа все разведчики были на противоположном берегу.
К деревушке направились низом, почти самой кромкой воды. Прошли дзот, деревню. Тишина. Только временами залает наверху собака, ей откликнется другая, да рыба всплеснет на воде. Минули последний дзот. Прошли еще метров пятьдесят, поднялись на крутой берег. Залегли. Еле угадывался бугор дзота, маячил силуэт часового. Разведчики разделились на две группы. К дзоту поползли с тыла. Когда до часового осталось шагов двадцать, двое разведчиков взяли у третьего автомат, приготовились. Один Суханов полз на часового. Отвернется немец, - Суханов на метр вперед. Отвернется еще, - еще метр.
Часовой медленно повернулся, хотел было сделать шаг, но тут его рот стиснула железная рука Суханова. Подскочили лежавшие сзади разведчики, дернули дверь и вскочили в дзот. Лучами фонариков выхватили четырех спящих немцев.
- Руки вверх!
Немцы вскочили перепуганные, косматые. В дзоте были уже остальные разведчики. Гитлеровцев связали.
Ту же самую участь разделили немцы, находящиеся во втором и третьем дзотах.
Оставалось самое главное – караул.
-Товарищ старший лейтенант, теперь моя очередь часового снимать, - направляясь от третьего дзота в глубокий обход к караулу, не без обиды сказал Анатолий Пушкарев.
- Не твоя, Толя, - поправил его Салтан, - а наша с тобой вместе.
Юноша вначале не понял командира: шутит, наверно, как всегда в самые ответственные минуты, хотя прекрасно знал, что по разработанному плану снимать часовых у караула выпало ему и Осадчему.
…Пушкарев полз рядом с Салтаном. Доползли до огородов. Изучили движения часового. Немец ходил до дальнего угла дома и назад. Подойдет к ближнему углу, встретится взглядом с другим часовым, охранявшим караул со стороны улицы, и – обратно.
Проползли огород. Впереди небольшой двор, метров тридцать. Прижались к холодной мокрой земле. Сильно стучит сердце. Пушкарев прислушался: нет, это кованные сапоги немца. Придвинулся Салтан. Прямо в ухо шепнул:
- Вон куча. За ней ляжешь, как только часовой сделает шаг – намертво хватай за рот.
Оставив гранаты, автомат, Пушкарев пополз. А немец все ходил, встречаясь взглядом с напарником. Но теперь он шел в последний раз. Поравнялся с разведчиком. Пушкарева охватило волнение. Часто-часто забилось сердце. Кажется, темнее сделалась ночь, кажется, за черными глазами окон дома что-то стукнуло. Еще шаг. Пушкарев в какую-то долю секунды вскочил, до боли в пальцах схватил немца сзади за рот и оглушил. Немец потерял равновесие, покачнулся и стал приседать, поддерживаемый разведчиком.
Выглянув из-за угла и не встретившись с часовым, второй немец поспешил к другому углу дома. Здесь его и ждал Осадчий…
Ворвавшись в дом, разведчики крикнули: «Руки вверх!». Но гитлеровцы, позабыв обо всякой опасности спали мертвым сном.
- Стреляй по стене! – крикнул тогда Салтан.
Раздались выстрелы. С кроватей, с пола вскочили, раздетые до белья немцы, и обезумели с застывшими глазами. Сопротивляться было бесполезно.
- Где офицер? – строго спросил Салтан.
- В деревню ушел с двумя солдатами.
-товарищ Осадчий, - обратился он к партизану, - как можно быстрее схватить всех троих.
… Как тихо ни действовали разведчики, все же о случившемся в карауле разнеслось по деревне.
Светила луна. У невысокого, наполовину разобранного забора, в нерешительности стояло несколько мужиков. Их заметили разведчики, что-то сказали офицеру. Салтан махнул рукой, крикнул:
- Что встали? Идите сюда!
Мужики, перемахнув через забор, бросились во двор.
- Куда пленных? – обратился к ним офицер.
- Найдем место, дорогие товарищи, - бойко ответил пожилой мужчина.
Вернулся Осадчий с двумя разведчиками. Доложил:
- Офицера пришлось… того. Он уже бежал навстречу в караул. Дали по нему очередью. Солдаты сдались…
Светало. К деревне от дзотов оставшиеся разведчики вели одиннадцать немцев. Их присоединили почти к тридцати пленным из караула, отвели в бывшее колхозное хранилище, заперли на замок.
Деревня ликовала, бурлила. Все от малого до старого в это первое, радостное раннее утро высыпали на улицу. В толпе, образовавшейся у конторы, шныряли мальчишки.
- Товарищи, - обратился Салтан к собравшимся, к Бугу двигаются наши войска. Кто хочет принять участие в нашей операции, получит оружие. – И голос офицера потонул во взметнувшемся над толпой крике: «Ура-а!».
Когда немного стихли ликующие голоса, Салтан продолжил:
- До прихода войск нам надо удержать этот берег, - и он указал рукой на прижавшиеся к реке домики, дзоты.
Здесь же населению были вручены немецкие автоматы, ручные пулеметы, карабины, гранаты.
До восьми часов было тихо. Но вот первая атака. С северной стороны показались четыре бронетранспортера с автоматчиками. По ним ударили из крупнокалиберных немецких пулеметов. Одна машина загорелась. Остальные машины развернулись и скрылись в низине. А через полчаса на захваченный плацдарм с южной стороны наступала другая колонна машин. Развернув пушки, немцы ударили по деревне. В нескольких местах загорелись дома. Но и эта атака была отбита.
К полдню с Востока первыми левого берега Буга достигли танкисты 36-й танковой бригады и бойцы 8-го стрелкового полка. За час на реке были наведены понтоны. Вырвавшись на высокий западный берег, наступающие войска устремились на Север. К вечеру обе переправы, по которым отступали за Буг немцы, были в руках советских войск. До двух дивизий немцев остались отрезанными за левобережье Южного Буга.
За мужество и отвагу, проявленные при захвате в глубоком тылу плацдарма, разведчик Анатолий Пушкарев был представлен к награде – Ордену Славы третьей степени.
Не один раз Пушкарев со своими товарищами отправлялся на дерзкое задание – захватить языка. Но не всегда разведчики возвращались с пленными. Иногда их обнаруживал противник. Завязывался неравный бой. Погибали товарищи. На смену погибшим приходили новые, и Пушкарев опять полз к немецким окопам или пробирался в тыл…
День Победы Пушкарев встретил в Австрии. На его гимнастерке был уже другой боевой орден – «Красная звезда».
©Михаил Савицкий